Память крови  - Александр де Дананн

Итак, Тамо писал:

«Наши грехи запечатлеваются в нашей крови, и мы действительно передаём их своим детям как наследственные болезни, но сегодня это совершенно не признаётся. Наши предки, даже самые отдалённые, присутствуют в нашей крови со своими достоинствами и недостатками, и очень часто наши безрассудные побуждения являются лишь внезапным пробуждением прародителей, с коими приходится бороться. Таков будет один из любопытных опытов, ожидающих мистика на пути аскезы, когда его кровь – текущая в нём кровь всего его рода – подвергнется необходимым преобразованиям; он узрит всех предков, возникающих из сей крови, которые жили до него, по крайней мере, всех тех, кто собственными усилиями добавил некоторые… качества в эту кровь, наконец, всех тех, кто благодаря этому вкладу имеет право принимать в какой-то мере участие в практике аскета. Вот почему, и оное – тоже вещь малоизвестная, совершенствующийся в аскезе увлекает за собой, хотя и в небольшой степени, тех представителей своего рода, кто того достоин. «Я увидела картину собственной жизни до рождения, или, скорее, картину жизни моих предков», утверждала Катарина Эммерих. Это переживание святой рано или поздно ожидает всякого стремящегося следовать такому пути, и тогда он уразумеет то, что некоторые назвали «пробуждением наследственной памяти». Более того, Катарина Эммерих смогла узреть, «что души настоящих дворян оказывают на своих потомков большее влияние по сравнению с иными душами»; посему в Занони[138] можно прочитать о непозволительности отказа в посвящении кому бы то ни было из потомков инициата, даже если посвятитель предвидит опасности данной процедуры для кандидата. Однако в двух упомянутых случаях присовокупляется внешнее воздействие, и поэтому о нём следует обмолвиться в нескольких словах. Всякая обретённая святость, миропомазание, инициация отпечатываются в крови, насыщают живую субстанцию; вот по какой причине во время рукоположения князей и королей говорится, что «помазанием сим сила Духа Святого проникает с кровью вашей до сердца», и эта кровь, однажды им отмеченная, остаётся таковой на протяжении многих поколений. Именно на оное опирается королевское наследование и претендует дворянство, под коим я подразумеваю тех, чьи предки приняли помазание, были произведены в князья, герцоги и графы в ходе специальной церемонии или посвящены в рыцари в соответствии с надлежащими обрядами – вот на чём основывается притязание дворянства на обладание особой кровью, и именно так «голубая кровь» становится реальностью… И если можно было бы продемонстрировать, как даже в наше время представители некоторых кровей, в которых всегда остаётся «наследственная память» о древнем посвящении, стремятся объединиться – способом, каковой мог бы показаться совершенно бессознательным, но, всё же, таковым не является – и вновь образовать при помощи своего союза и своих потомков некую новую дворянскую касту (это происходит сегодня, когда кажется, будто касты больше не существуют!), тогда бы стало очевидно, что за данным законом крови стоят мощнейшие силы. Также стало бы заметно, что всё неизгладимо запечатлённое в крови невозможно стереть чем-либо, кроме тяжёлого труда аскезы, либо, за некоторыми редкими исключениями, руками или субстанциями, освящёнными свыше. Здесь я взываю к тем, кто, приняв сан, приняв священническое миропомазание, намеревались впоследствии вернуться «в мир», дабы сказали нам, действительно ли ощущают себя такими же созданиями, «как и другие», не имеют ли они в собственном существе, в своей крови, того, от чего страдают: того, что их отличает и что так хорошо чувствуют приближающиеся к ним, какими бы мало восприимчивыми ни были? Что касается инициации, совершённой человеком, то свидетельства трансформации, коей подвергается при этом кровь, живое вещество, могут быть различными в зависимости от славы и уровня полученного посвящения. Но тут возникает новый фактор: личность посвятителя. Если в ходе священнического рукоположения присутствует сила Святого Духа, каковая затмевает или должна затмить посвящаемого, и если личность Понтифика играет второстепенную роль в большей части посвящений, то роль этой силы первична… Но тогда необходимо сделать определённый вывод. Когда посвятителем является Моисей или Илия, воистину действующие от Духа Святого, то всё обстоит хорошо, но много ли Моисеев и Илий? А ежели посвятитель, гуру, ограничен в своих возможностях, ежели кровь его всё ещё омрачена глютеном… что же тогда станет с кровью, живой субстанцией посвящённого? Ему будет ведомо, и это понятно, то, что знает посвятитель – и здесь я мог бы сделать замечание, каковое, в чём нет никаких сомнений, немногие имели возможность сделать, а именно: когда существо определяется духом и властью другого, его слова и его писания суть только эхо писаний и слов затмевающего духа, так что порой довольно нелегко увидеть разницу… Среди тех, кто на протяжении веков провозглашал себя подлинными посвящёнными или намекал на оное, подчас заметны достаточно серьёзные различия, как в учениях, так и в деяниях, и если некоторые проявляют себя сущими мудрецами, то другие предстают менее достойными одобрения… и я не говорю о посвящённых «левой руки». Мантия, накинутая на их спины, была не из тонкого льна, в чём и заключается опасность.[139] Знавших это можно назвать настоящими христианами-герметиками, каковым был Эккартсгаузен, которые всегда заявляли: «Христос, Слово, лишь он один должен быть Наставником, он один должен быть посвятителем». «Лишь Бог и Его Святой Дух может наделить вас совершенной истиной, но просить её следует смиренно». «Бог дарует Мудрость и широко простирает её на любящих его… но отказывает в ней горделивым и высокомерным»… Нужно знать, что если кровь, живая субстанция существа, была запачкана, подобно воску, принявшему некую печать, причём с его же согласия, то стереть сей оттиск, если существо позднее признает, что печать имеет изъяны, будет делом практически безнадёжным. Оно сможет осуществить это, лишь восприняв более глубокий оттиск, прикрывшись более мощными доспехами, а сие невозможно без величайших сражений и значительных поражений. И примеров тому можно найти немало. Иногда даже те, кто был принят согласно ритуалам в члены могущественного инициатического или оккультного братства, в самом прямом смысле расплачивались своей жизнью, виновные в желании даже не предать свой орден, но всего-навсего покинуть его, отделиться. Нельзя безнаказанно играть с таинственными законами крови, и каждая произносимая клятва связывается с помощью данной субстанции, закрепляется в ней. Выбор за кандидатом. Всё это соотносится с тем, что я назвал человеческими посвящениями, посвящениями, в общем… второстепенными. Также в крови и через неё, как я только что отметил, с одной стороны, действуют благословения, а с другой – к счастью, лишь до четвёртого поколения – проклятия, чары и т. д.… ибо сын, внук и правнук существа, проклятого в соответствии с обрядами или совершенно и небезосновательно околдованного, будут нести бремя сего проклятия или колдовства; в этом и состоит ужасный закон, касающийся зол, передаваемых по наследству, в данном случае психическим и… магнетическим способом…